15.06.2016

Портреты Фаворского очень красивы и обладают сильным эмоциональным зарядом. Они, может быть, явственнее всего свидетельствуют о сильных сторонах «сарматской» портретной живописи, но оказываются и глухим тупиком, в котором она оказалась к началу XIX века; отчетливо требовались какие-то новые силы и, главное, новый подход к человеческой личности, перерастающей рамки сословной иерархической замкнутости. Действительно, оторванность польского портрета в эпоху сарматизма от ведущих течений современности хотя и придавала ему черты своеобразия, но и замыкала в собственном кругу, лишая перспективы дальнейшего развития. Здесь почти отсутствовало то постоянно обновляющееся общение, свободное взаимодействие с искусством Западной Европы, которое неизменно присутствует, например, в чешском искусстве эпохи барокко. Чехия переживала тогда тоже далеко не самый светлый период своей истории; в ее искусстве, как и во всей культуре также чувствовался оттенок провинциализма. Однако при этом искусство чешских мастеров было принципиально сопоставимо с искусством ведущих европейских стран, ибо это был мир тех же форм и исканий. При этом, творчество, например, Карела Шкреты (около 1610-4674), Пьера Яна Брандля (1668-1735) или Яна Купецкого (около 1667-1740) имеет вполне самостоятельную и очень значительную художественную ценность. Оно стоит при этом на той же стадии развития, что и творчество больших мастеров Англии или Франции и решает, в сущности, те же проблемы, хотя здесь и налицо влияние итальянского искусства XVII века. В искусстве формирующейся Австрийской империи, пожалуй, в этот период именно искусство Чехии, входившей в Габсбургскую монархию, было наиболее передовым. Не то в Польше. Развитие портрета здесь скорее может быть сопоставимо с положением портретного искусства в России к XVII - начале XVIII века.